Чёрное и белое Все, что осталось у меня в памяти – это солнце. Почему-то оно запомнилось мне белым и ослепительно ярким, напоминающим зияющую болезненную рану на голом полотне белесого неба. Еще я помню, что было очень жарко, настолько жарко, что рубашка не просто прилипала к обожженному телу, а как будто даже присыхала к нему. Хотя, возможно, это всего лишь причуды моей памяти – сегодня я уже не надеюсь на нее и особенно я не доверяю воспоминаниям о том времени...
Мы шли с ним вдвоем – я, измотанный и изнемогающий, и он, с каким-то стоическим упорством молча страдающий от солнца и сбитых в кровь ног. Я называл его Белый, хотя я сам не понимаю, откуда возникло такое нелепое прозвище, казалось бы, совсем не подходившее к его смуглому лицу, чертами напоминавшему... впрочем, нет, это ускользает у меня из памяти...
В тот час я уже готов был отказаться от цели наших поисков и, когда мы с Белым устало опустились на иссохшую землю для того, чтобы немного передохнуть и проводить взглядом закат, я понял, что до утра я не выдержу и просто сдамся. Мне было уже все равно, и все те доводы, которые погнали меня в путь, уже начинали казаться смешными в своей несущественности.
Лежа, я уже твердо решил плюнуть на все и просто заснуть и в тот миг, когда сладкий туман дремы уже почти укутал мое уставшее сознание, я даже не услышал, а почувствовал легкий, практически неуловимый вздох. Сердце дернулось в груди, я открыл глаза и вдруг понял, что Белый умирает. Я вскочил на ноги.
Солнце закатывалось, землею овладевала усталая прохлада, а в голове лениво шевелились мысли, шептавшие, что все так и должно быть, что уже ничего не вернуть, что я устал и не смогу больше сделать ни шага, что все бесполезно, что нужно отказаться от всего, что так будет лучше – а главное – спокойнее... Сладкий покой, приятный, неспешный... Не надо никуда тащиться по этой чертовой жаре за этим чертовым Белым, не надо мучаться, искать что-то... Покой...
Последний лучик выглянул из-за горизонта, удлинив позади меня мою тень на сухой земле. И вдруг я почувствовал, что кто-то смотрит мне в затылок. Я быстро обернулся и увидел человека, стоящего прямо за мной, как будто возникшего из моей тени. Хотя я и не взглянул ему в лицо, я сразу понял, что он и есть тот, кого мы с Белым так долго искали.
Шварц... Мы бегали за этим средоточием зла уже не первый день, но он каким-то дьявольским образом всегда ускользал от нас, оставляя только следы, черные следы своих грязных рук и гнусных поступков. Глядя на них, я всегда ругался и клялся найти Шварца и заставить его ответить за все. А Белый молчал, всегда только молчал, и его молчание угнетало меня, я даже почему-то стыдился поднять глаза и встретиться с ним взглядом...
И вот теперь Шварц стоял прямо передо мной, на расстоянии вытянутой руки, а я разглядывал землю под его ногами. Где-то позади, вместе с последним лучом солнца умирал Белый, и то, что я стоял, не шевелясь, даже не пытаясь ему помочь, жгло, билось в мое сердце... Казалось, что время застыло, а я смотрю на себя со стороны безучастным наблюдателем и лениво гадаю, что же я сделаю, что же произойдет дальше...
Боже мой, как давно это все было. Теперь я уже давно не молод, как в те времена, нашел свое место в жизни, остепенился, вырастил детей... Ничто больше не жжет меня изнутри, как в годы сумасшедшей юности, когда мир еще был новым, большим и цветным... Я, наконец, обрел свой покой... Только почему-то иногда мне кажется, что тот миг на закате все еще продолжается, что вся последующая жизнь – это сон, а я все еще стою, не глядя на умирающего Белого и не в силах поднять глаза на Шварца...
Потому что я знаю, чьими глазами на меня смотрит Белый...
И знаю, что никогда не осмелюсь поднять взгляд на Шварца и взглянуть в его... взглянуть себе в лицо...
9. 01. 1998 г.
