Станция Тайга. Метель Станция Тайга. Метель. Заборы занесены снегом полностью, киоски – наполовину. Люди еще держатся, бегают. Электричка из Томска, как всегда, не вовремя, но по расписанию ее никто и не ждал.
-- Один до Иркутска.
-- До Иркутска... Сейчас посмотрим, что у меня есть...
На полу из лужицы растаявшего снега пьет голубь.
-- Сто восемьдесят четвертый поезд.Боже, до моего поезда еще десять часов. Вокзал забит людьми – все чего-то ждут. Плохой кофе в буфете. Зато горячий. «Сто тысяч не разменяешь, брат?» В станционном магазине – антикварный хлеб и папиросы. В газетном киоске – телевизионная программа Кемерово и «Комсомолка» всего лишь трехдневной давности. Семечками торгуют прямо на снегу. Cидят прямо на полу. Разговаривают прямо сквозь гудки товарняка.
«...до Абакана...»
«...шестой вагон...»
«...по какому пути? Объявят...»Снег идет, ветер бесится, люди ждут...
Паренек с большими сумками читает «Спид-Инфо». Бабушка в прохудившейся шубейке что-то жует. Мужичок в ушанке кладет рядом с собой огромную железную деталь и начинает увлеченную беседу с другим, степенно потягивающим пиво. Стайка малолеток, матерясь, у киоска покупает жвачку.
«...девяносто седьмой до Новосибирска...»
-- Парень, ты чо, хиппи?
-- Нет.
-- А чо такие волосы? Против чего-то?
-- Нет.
-- А куда едешь?
-- Иркутск.
-- А ты Байкал видел? Клево?Вечереет. Сиденья становятся холоднее. Незаметно подкрадывается озноб. Ногам уже зябко.
«Котлетки в тесте!.. Котлетки в тесте!..»
Снег идет, ветер бесится, люди ждут...
Огоньки на больших настенных часах складываются в «13 00». Это по Москве. До поезда еще четыре с половиной часа. Уборщица мокрой тряпкой трет пол. От тряпки поднимается пар.
«...Вот появится частная железная дорога, и весь ваш МПС потонет ко всем чертям. Не для людей сделано...»
Темнеет. Буфеты закрываются. Моя книжка кончилась. Становится совсем холодно и скучно. Кажется, что время примерзло к панели огромных часов и совсем перестало дергаться...
Вокзал почти совсем опустел – остались только непутевые пассажиры вроде меня, бомжи, да местные – бравые гопники «толпяком» покупают в киоске «бухло», а оборванная наркота клянчит тысячу рублей на «колеса».
Лишь в вокзальном ресторане весело – станционники что-то отмечают. Вот из дверей на карачках выполз начальник станции и с упоением принялся орошать снег своей только что съеденной трапезой.
Но вот приходит кемеровская электричка – конечно, совсем не по расписанию – и помещение вокзала мгновенно заполняется людьми, сумками и громкой речью гостей из солнечных стран. Милиционеры сразу повеселели и на глазах поважнели. В кассы в один миг выстроились очереди.
«...сто восемьдесят четвертый...»
«...до Красноярска...»
«...мне до Ачинска, дочка...»Минуты идут как года. От холода даже спать не хочется.
Милиционеры уводят пьяного за минуту до прибытия его поезда.
-- Мне же ехать...
-- Вот сейчас в машину сядем и поедем!А часы все ближе и ближе к заветным числам «17 32». Вот осталось шестнадцать минут, вот десять, пять, одна минута... А вот и «17 32» – ровно десять часов моего ожидания – тридцать три, тридцать четыре, тридцать пять минут... И ничего! Никакого поезда.
«Поезд 184 сообщением Москва - Хабаровск задерживается ориентировочно на 30 минут.»
«Ориентировочно – значит приблизительно,-- объясняет одна старушка другой,-- значит может раньше прийти, а может позже – они сами не знают.»
Снег идет, ветер бесится, люди ждут...
Я записываю в пассив еще полчаса и прикидываю, не вскрыть ли мне коробку, обозначенную в привокзальном киоске как «ЛАПША ПР-ВА КАРЕЯ».
Холодно. Голодно. Скучно.
Но вот – словно труба архангела – невнятный голос дикторши: «...о восем-м-м-ят ш-ш-тый м-м-м-м-м-м-м м-рому пути...»
Это мой. Вот он – светит прожектором. Уже в дверях теплого вагона оборачиваюсь.
На станции все по-прежнему.
Снег идет, ветер бесится, люди ждут...
